Музыкальные истории - 5

Пришла пора болезни, а значит, длинных постов. Ой, держите меня.
Вспомнила про свои музыкальные истории.

Мама. Все мое восторженное фанатство – это мамины гены. Вкусы винегретом - тоже. Только я сие «расширила и углубила», наверное. Мама была более последовательна.
Тем не менее.
Старые песенники с пожелтевшими страницами в мягких обложках. Русско-советский набор песен: от «Ой, мороз, мороз» до «А мы – монтажники-высотники». Вечер. Свет лампы торшера. Мамины очки. Она садилась, доставала книжицу на выбор и начинала петь. И вспоминать –какие-то истории, когда пели, кому нравилось…
Мне иногда нравилось слушать мамины рассказы, иногда мысли ускакивали в другую сторону… но песни эти отчего-то оставляли меня равнодушными. Они казались мне покрытыми пылью и пожелтевшими, как страницы тех песенников. Вот вам и историк.

Зато я с большим интересом слушала восторги мамы по поводу кумиров ее юности. Что интересно…. иногда, опять же, в себе обнаруживаю такую черту: фанатская лень. То есть, я могу восхищаться, прыгать буквально-таки от восторга, но поискать-найти-добыть – дабы наслаждаться без помех – этого нехватка. Ничего так, что у меня лет 7 из Queen был лишь пиратский сборник The Best? А оправдания насчет затхлой провинции – это все надо с оговорочкой воспринимать, с оговорочкой…
Плюс – у нас не было нормального магнитофона. То есть, очень долго не было. Все мое сознательное отрочество. Класса до 10го.
Так что мамины кумиры для меня оставались именами и беспочвенными восторгами. Периодически на дядю Сережу (о котором я стопудово еще расскажу потом) находили приступы доброты, он залезал в недра своей фонотеки (кто-то сказал здесь слово «фонотека»? А отчего ж тогда? Ну да, ну да. См. выше, абзац про «фанатскую лень») и восторженно орал: «Нинок! А смотри, что у меня есть! Твой Робертино! А?»
Он любовно доставал пластиночку, нежно опускал иглу, и комнату заполнял голос Робертино Лоретти. Правда, дядя Сережа не угадывал в одном. Ему нравились задорные песенки про Ямайку и Попугая, а мама обожала классическую Аве Марию.

Когда у нас появился магнитофон, я решила сотворить маме сюрпрайз и отправилась к дяде Сереже. Мы с ним на пару сварганили сборник хитов: любимые исполнители.
Лидерами нашего хит-парада по количеству набранных песен оказались двое.
Валерий Ободзинский и Том Джонс.
Ободзинский…да. Мама шутила, хорошо, что в ее деревне не было телевизора, и она не знала, как кумир выглядит. Кумир был неприметным толстячком. Но голос – завораживающий. «Эти глаза напротив» потом перепевал Филипп Киркоров. Куда, куда ты лезешь, дурашка? Не порть классику…
А Томом Джонсом я не прониклась. Лишь прислушалась уважительно. Конечно, певец настоящий, не какая-нить шушера. (Мама, кстати, примерно с таким же восторгом слушала Александра Серова. Ее совершенно не напрягало, а напротив, радовало такое подражание.) Но я осталась холодной, как гранит. Тому Джонсу я благодарна за другое.
- Дядя Сережа, а есть песня «Отель Калифорния» ТомДжонсовская?
- В смысле – ТомДжонсовская?
-Ну, мама говорит – любимая песня у нее. Том Джонс, Отель Калифорния.
- Какой же это Том Джонс? Ну, Нинок…это не Том Джонс! Это, Надюша, группа Иглз была такая…вот, сейчас я тебе найду… -
Порылся в (см.выше) своей фонотеке и выудил песню, которую я безрезультатно года два искала – найти не могла, услышав случайно по радио. Спасибо тебе, мама!

Да. А сейчас у мамы в главных кумирах ходит Витас. Такая вот перемена блюд. Витас в виде настенного календаря, Витас под стеклом на столе, Витас в аудиокассетах и видеозаписях с телека. Витас в файлах, скачанных лично мной.
Бо – можно обхихикивать про себя контрабандные записи «как Витас поет на самом деле», гуляющие по Интернету, но родительский фанатизьм – это святое.

Музыкальные истории - 5

Пришла пора болезни, а значит, длинных постов. Ой, держите меня.
Вспомнила про свои музыкальные истории.

Мама. Все мое восторженное фанатство – это мамины гены. Вкусы винегретом - тоже. Только я сие «расширила и углубила», наверное. Мама была более последовательна.
Тем не менее.
Старые песенники с пожелтевшими страницами в мягких обложках. Русско-советский набор песен: от «Ой, мороз, мороз» до «А мы – монтажники-высотники». Вечер. Свет лампы торшера. Мамины очки. Она садилась, доставала книжицу на выбор и начинала петь. И вспоминать –какие-то истории, когда пели, кому нравилось…
Мне иногда нравилось слушать мамины рассказы, иногда мысли ускакивали в другую сторону… но песни эти отчего-то оставляли меня равнодушными. Они казались мне покрытыми пылью и пожелтевшими, как страницы тех песенников. Вот вам и историк.

Зато я с большим интересом слушала восторги мамы по поводу кумиров ее юности. Что интересно…. иногда, опять же, в себе обнаруживаю такую черту: фанатская лень. То есть, я могу восхищаться, прыгать буквально-таки от восторга, но поискать-найти-добыть – дабы наслаждаться без помех – этого нехватка. Ничего так, что у меня лет 7 из Queen был лишь пиратский сборник The Best? А оправдания насчет затхлой провинции – это все надо с оговорочкой воспринимать, с оговорочкой…
Плюс – у нас не было нормального магнитофона. То есть, очень долго не было. Все мое сознательное отрочество. Класса до 10го.
Так что мамины кумиры для меня оставались именами и беспочвенными восторгами. Периодически на дядю Сережу (о котором я стопудово еще расскажу потом) находили приступы доброты, он залезал в недра своей фонотеки (кто-то сказал здесь слово «фонотека»? А отчего ж тогда? Ну да, ну да. См. выше, абзац про «фанатскую лень») и восторженно орал: «Нинок! А смотри, что у меня есть! Твой Робертино! А?»
Он любовно доставал пластиночку, нежно опускал иглу, и комнату заполнял голос Робертино Лоретти. Правда, дядя Сережа не угадывал в одном. Ему нравились задорные песенки про Ямайку и Попугая, а мама обожала классическую Аве Марию.

Когда у нас появился магнитофон, я решила сотворить маме сюрпрайз и отправилась к дяде Сереже. Мы с ним на пару сварганили сборник хитов: любимые исполнители.
Лидерами нашего хит-парада по количеству набранных песен оказались двое.
Валерий Ободзинский и Том Джонс.
Ободзинский…да. Мама шутила, хорошо, что в ее деревне не было телевизора, и она не знала, как кумир выглядит. Кумир был неприметным толстячком. Но голос – завораживающий. «Эти глаза напротив» потом перепевал Филипп Киркоров. Куда, куда ты лезешь, дурашка? Не порть классику…
А Томом Джонсом я не прониклась. Лишь прислушалась уважительно. Конечно, певец настоящий, не какая-нить шушера. (Мама, кстати, примерно с таким же восторгом слушала Александра Серова. Ее совершенно не напрягало, а напротив, радовало такое подражание.) Но я осталась холодной, как гранит. Тому Джонсу я благодарна за другое.
- Дядя Сережа, а есть песня «Отель Калифорния» ТомДжонсовская?
- В смысле – ТомДжонсовская?
-Ну, мама говорит – любимая песня у нее. Том Джонс, Отель Калифорния.
- Какой же это Том Джонс? Ну, Нинок…это не Том Джонс! Это, Надюша, группа Иглз была такая…вот, сейчас я тебе найду… -
Порылся в (см.выше) своей фонотеке и выудил песню, которую я безрезультатно года два искала – найти не могла, услышав случайно по радио. Спасибо тебе, мама!

Да. А сейчас у мамы в главных кумирах ходит Витас. Такая вот перемена блюд. Витас в виде настенного календаря, Витас под стеклом на столе, Витас в аудиокассетах и видеозаписях с телека. Витас в файлах, скачанных лично мной.
Бо – можно обхихикивать про себя контрабандные записи «как Витас поет на самом деле», гуляющие по Интернету, но родительский фанатизьм – это святое.